В большинстве стран мира мескалин включен в списки враждебных субстанций. Любители-растениеводы, культивируя содержащие этот метаболит виды растений (прежде всего, лофофору Вильямса и кактус Святого Петра), рискуют столкнуться с контролем государственных агентов. Подобные случаи время от времени заканчиваются уголовным судебным производством и обвинительными приговорами. Они неизменно вызывают возмущение и правозащитную активность вовлеченных сообществ. И если в Новом свете под вопрос ставится сам статус мескалина и запрет на его использование, то в Старом свете внимание уделяется также и агротехнической абсурдности обвинений: в средних широтах Восточной Европы (один из последних подобных случаев) растения даже близко не набирают необходимое для результативного употребления количество психоактивной субстанции.
Белым людям мескалин известен в первую очередь из массовой культуры XX века как энтеоген и психоделик. Мексиканские народы включают алкалоид в более широкий и прозаический набор практик. Лечение людей и скота, торговля, социальное ритмирование, межплеменная дипломатия, обобщившиеся в настоящее время до взаимодействия с народностью госслужащих. Последнее порождает запутанные проекты защиты популяции, регуляции сбора и локализации употребления пейота. В результате можно сказать, что, в отличие от других мексиканских эндемиков, лофофора находится вне угрозы исчезновения. Но парадоксально, что при стабильности численности растений количество мескалина в природе уменьшается: за счет снижения среднего возраста стеблей в результате особенностей рекомендуемых процедур сбора.
Лофофора Вильямса. Сверху — кристатная форма растения, снизу — обычная. Кристатность (гребенчатость) — аномалия развития стебля, при котором он растет в ширину ленточным способом (развивается преимущественно в одном измерении, а не во всех равномерно). Из личного архива
В бионауках принято трактовать наличие в растениях этих опасных для животных метаболитов в духе герменевтики адаптивности. Отложим общепринятую критику телеологичности этой риторики и, следуя за ней (в тупик), отметим: для всех вышеописанных человеческих практик и сообществ (разнесенных зачастую друг от друга на тысячи километров и лет) мескалин не предназначался. Это яд, чтобы отпугивать коз и гусениц.
Заманчиво и ожидаемо понимать эти истории в духе постлатуровской сетевой запутанности: растения, божества, фитофаги, колониалисты, древние народы, психоактивисты, ученые, любители-растениеводы, органы биоконтроля основательно срослись друг с другом; а, впрочем, никогда и не были разделены.
Это верно, но я хочу другого и попробую перевести эту первую и питающую среду при помощи нескольких дополнительных связок.
~ ~ ~
Эми Айрлэнд рассказывает, как при помощи искусной последовательности концептуальных, вычислительных и технологических процессов она перерабатывает свои поэтические объекты в объекты материальные[1]. Одна из целей — доставить поэзию в те тела, души и ситуации, которые обычно не вступают с ней в отношения. Доставка (важное слово, которое я хочу использовать неоднократно) состоит из соблазнения дизайном, доступной любительской трехмерной печати, легкого распространения пакетов информации. В конечном пункте могут не подозревать, что имеют дело с поэтическим объектом. В конечном пункте он может стать просто красивым и загадочным, чем-то похожим на вирион или зловещей артефакт чужой популяции. В конечном пункте, который не только пространство, но и время (фантазирует Эми Айрлэнд), инициированные ею объекты могут стать подручным метательным оружием для борьбы с враждебными дронами[2].
Время, пространство, типы систем, масштабы сетей — важны ли они для этих поэтических объектов? Для мескалина? Интересно ли им, откуда и куда они попадают? Умеют ли они вообще перемещаться? Существует ли для них внешняя среда? Есть ли у них внутреннее волнение, преломляющая граница?
Уместно было бы причислить их к текучим, мерцающим объектам Аннмари Мол и Марианны де Лаэт, но, мне кажется, мы имеем дело с сухостью, щелчком и ясно светящейся пустотой.
~ ~ ~
«Нам важно четко определить границы продукта». Эта установка часто звучит в современном производстве информации и ее инфраструктур. Она может быть принята за характерный образец неутилитарной поэтики концептуально-ориентированного менеджмента, но, на самом деле, является жизненно необходимым требованием, условием выживания команд, историй, вложений.
Продукт стремится распространяться, разбегаться, искать новые тропы, новых врагов и новые кормовые ресурсы с любопытством и настойчивостью, которым позавидовали бы и козы. Разумное и неизбежное использование готовых (поставляемых) компонентов, протоколов, языков, фрэймворков, оболочек, баз данных, алгоритмов приводит к тому, что граница продукта состоит из сплошных ворот: ни рва, ни стены. Продукт — из открытости и потенций взаимодействия. Практически он может быть связан с чем угодно на планете через несколько рукопожатий дружелюбно настроенных api. Этот вездесущий нектар возможностей подключения привлекает нескончаемый поток интересов, желаний, участий, запросов на внос, запросов на вынос.
Мескалина сульфит дигидрат (порошковая дифрактограмма). Из книги Barnes W.H., Sheppard H. M. Physical Methods for the Identification of Narcotics. 1954
«Определить границу» — не означает намерение спрятать эти возможности. Граница означает таможни на потоках. Прибыль в инфотехносфере, как и ранее, и везде, — это не производство, не доставка, не потребление, но шлюзы и завесы на сверхплотной галактике интерфейсов.
Какие api должны быть у поэтического объекта, чтобы однажды он стал оружием против дронов? Какой интерфейс позволяет мескалину разворачивать свои инсталляции в самых неожиданных средах?
~ ~ ~
Александр Гумбольдт, приступая к изучению неравномерности распределения организованных тел по поверхности мира, задает сначала общую рамку, утверждая: планета буквально заражена жизнью. Не в виталистском, а в техническом смысле — как бы высоко в атмосферу вы ни поднялись, как бы близко к полюсу вы ни подобрались, везде в воздухе будут обнаружены пыльцевые зерна, споры и прочий фоновый шум биосферы.
В агроиндустрии эта зараженность планеты оборачивается зараженностью по умолчанию открытых посевов и тепличных хозяйств. Споры оомицетов, аскомицетов, стрептомицетов и так далее переполняют воздух, воду, почвенный субстрат. Это означает абсолютно неизбежные эпифитотии среди неуклюжих культурных растений, потерю урожая. Беда из ниоткуда (или отовсюду).
Как бороться? Можно положиться на ограниченный список сверхмощных фунгицидов[3]. Тогда возникнут экологические, санитарные проблемы, резистентность вредителей. Или, может, выбрать широкий спектр препаратов с разными действующими веществами, адаптивными схемами применения, неизбежным и тернистым обучением упрямых фермеров? Или биометод: засев опасных сред популяциями микроорганизмов, враждебных вредителям. Или, в конце концов, кропотливый и виртуозный дизайн микориз и микро-флоры-фауны.
На выбор влияет далеко не только выведанная опытным путем эффективность того или иного способа. Большой вопрос, могут ли эти эффективности вообще быть вычислены и сравнены.
Если биолог агрохолдинга уверен, и уверенность эта в значительной степени этически, эстетически и политически обусловлена, что биометод — это правильный путь, то именно он и будет применяться вне зависимости от абстрактной эффективности. Так нередко и случается.
Споры могут насыщать не только бесконечные слои атмосферы, но сферы этического, эстетического и политического. В настоящий момент люди все чаще обращаются к ним ко всем через гейт экологического.
~ ~ ~
Актуальные стартапы, предлагающие ecofriendly виды погребений, часто предполагают интенсивное вовлечение в технологический процесс почвенных сапротрофов (включая в первую очередь тех, что связаны со спорами). По замыслу, это как можно быстрее и красивее вернет ресурсы, накопленные в ныне мертвом теле, в планетарный оборот.
Предложение кажется избыточным. Любое мертвое тело, тем или иным способом, раньше или позже, включится в геохимические процессы. Значит, на первом месте стремление участников осознать, выделить, обнаружить метаболическую операцию как таковую.
Определенную вершину такого подхода следует признать в гималайской традиции воздушных похорон. В них участвуют мертвые тела, специалист, камни и птицы-трупоеды. Специалист разделывает мертвое тело, рубит мягкие ткани на удобоваримые куски и складывает в кучу на особом выделенном участке, на котором уже ждут прикормленные стервятники. Затем на каменном жернове дробятся кости и также отдаются стервятникам. В результате материя возвращается в надлежащее место быстрым, строгим и изящным способом. Воспитательные задачи этой метаболической техники вполне отчетливы: такое погребение местной культурой рекомендуется для наблюдения и осмысления.
~ ~ ~
Метаболит — это вещество, продуцируемое живой средой на том или ином этапе метаболического цикла[4].
Определение петлеобразно, как и сама метаболическая инсталляция, и, в общем-то, ни о чем не рассказывает. Это не халатность, это результат его логистического расположения.
В более частном смысле метаболитами нередко называют вещества, активно и значимо (для использующего термин) модулирующие поведение среды. Например, глюкозу или никотин.
В узком определении содержится бэкдор к определению общему. Для метаболической среды, на практике, нет способа определить происхождение метаболита (изготовлен он самой средой или получен извне в готовом виде). Нет способа и избирательно реагировать в зависимости от различного происхождения метаболитов[5].
Последствия непризнания метаболизмом локализаций внешнее-внутреннее хорошо нам всем знакомы. Благодаря им мы можем испытать свое пронизывающее родство и со спороносящими организмами, и с химическими заводами[6].
В проекте художницы Алисы Керн «Опыты охлаждения голоса»[7] смонтированы и сопровождены руководствами пользователя установки для потока операций над голосом. Определить характер этого потока не удается: он захватывает компоненты процессов тренировки тел, лабораторных опытов, манипуляции вниманием, экспериментального производства, медицинских процедур, нелепых гаражных опытов по испытанию пределов инструментов и материалов.
Максимально, казалось бы, отвлеченно-процедурный, холодный сеттинг, который предлагает включиться в его сценарий и ничего более, вызывает на самом деле раздражающую фрустрацию, ощущение неспособности выполнить требования, злость на собственные, далеко не обширные, технические характеристики. Добро пожаловать на школьный урок физкультуры!
Раздражение усиливается тем, что сновидческое тело беззаботно, на игриво изматывающей скорости 1,2x включается в выполнение предложенных упражнений. Оно заканчивает цикл еще до того, как я успеваю подняться на второй этаж галереи, но отнюдь не останавливается на этом.
У метаболических сред, у сновидческих сред, метаболических-сновидческих сред (позволю себе наслаждение проговариванием этого очевидного тождества), безусловно, финала быть не может.
Максимум — перерыв на погребение.
~ ~ ~
Эми Айрленд «Буэкет, модуль скрытой поэзии О2», 2016. Из сборника «Поваренная книга 3Д добавочности»
Метерлинк, торжественно подытоживая свою пчелолюбивую поэтику, предполагает, что люди производят души, сознания, интеллекты так же, как пчелы производят мед: в неуемном избытке. И, возможно, как и мед, они могут быть доставлены в потребляющую метаболическую среду за пределами улья и расплода.
Игры популярной серии Mass Effect буквализируют это предположение: за всякой процветающей в галактическом масштабе популяцией придут жнецы. Задачи жнецов, однако, не производственные, не захватнические, не демонические, не ресурсные, не исследовательские, не алгоритмические.
Предчувствие Метерлинка выражено меланхолически; в современной индустрии оно служит поводом для производства очередного милого апокалипсиса.
Не стоит следовать за этими грустными сюжетами, но стоит признать источник, питающий их тревогу.
~ ~ ~
Можно стать медом, можно стать ядом, можно стать сном.
Благоразумно принести к срезанной куртине пейота картонку с нарисованным синим оленем.
Дизайн метаболитов сложен, потому что метаболиты не существуют вне метаболических сред. Проектирование метаболических сред непредсказуемо, потому что каждый входящий метаболит может переписать среду целиком[8].
Вычисление Метаболит 1 × Метаболит 2 × Метаболит 3 × Метаболит 4 × Метаболит 5 — невозможно выполнить.
На третью весну юные растения стали в первый раз набирать бутоны. Одновременно были поражены стрептомицетовой инфекцией в виде расползающихся по эпидермису черных твердых пятен. После каждой новой ночи они умножаются. Ресурсов уходит много, бутоны не развились, но цветение все равно началось.
Растения выполняют защитные процессы. Инфицированные ткани и ткани вокруг них умерщвляют себя, чтобы изолировать не пораженные части. Снаружи это выглядит как твердая опухоль под черными дырами.
Эта сгустившаяся коркой среда подключает к себе и меня. Я стараюсь помочь растениям при помощи фунгицидов и системных стимуляторов иммунитета. В этом противостоянии я не могу провести границ, я добавляюсь к метаболическим нам.
1 На основе интервью Энди Каррутерса с Эми Айрлэнд в переводе Павла Борисова // syg.ma, 7 октября 2017, доступно по https://syg.ma/@pavelborisov/poeziia-eto-kosmichieskaia-voina-intierviu-s-emi-airlend.
2 Мое обращение к практике Эми Айрлэнд не совсем совпадает с ее авторской трактовкой. Я встраиваю в свой текст ее речь и деятельность как готовый, автономный объект. Что, с другой стороны, близко к увлечению художницы нечеловеческим эксплуатирующим возвышенным.
3 Название группы препаратов сложилось исторически и не отражает актуальную систематику популяций, с которыми они призваны бороться.
4 «Организм» в данном случае необязателен и как понятие, и как производственное условие. Важно иметь в виду также искусственное ограничение на размерность молекул, называемых метаболитами. Сложные органические инструменты (ферменты, например) крупны и чтут границы, в отличие от метаболитов.
5 Поддержанием внутренней плотности, запутанности живого тела занимаются другие компоненты.
6 В классические колониальные времена, до внедрения в практику формалина, мягкие биологические образцы доставлялись европейским исследователям законсервированными в спирте. Однако часто получатели обнаруживали их полностью сгнившими: спирт был выпит матросами и наивно заменен морской водой. Идеальный саботаж!
7 Галерея Anna Nova, Санкт-Петербург, декабрь 2017–январь 2018. Куратор Александра Шестакова.
8 Данный текст смыкается с теоретизированием сред Александры Шестаковой и Сергея Огурцова.